У ребенка правый глазик косил к носу, сейчас в 8 месяцев всё хорошо. Можно ли «выдохнуть» насчёт косоглазия?

Нередко бывает, что у детей до года глазки чуть-чуть косят, и если к году это проходит, то да, можно уже не переживать на этот счёт. Всё должно быть хорошо. Чтобы проверить косоглазие в домашних условиях, достаточно сделать фотографию ребенка со вспышкой и посмотреть на фото, симметричны ли зрачки.

На правом глазу – ретинопатия 4 стадии. Ребёнок постоянно давит на него кулачком. Какая может быть причина?

Про это есть вебинар Елены Анохиной на нашем канале (https://www.youtube.com/watch?v=7L5r-9ypy7A). Как правило это делают дети, которые плохо видят или не видят. Им нравятся эти ощущения, но желательно от этого отучать.

Хотела узнать про линзы: нам удалили фиброзы, хрусталик, сетчатка прилежит. Офтальмолог наблюдает, но пока не назначил.

Наша первая подопечная – Лиана, ей скоро будет два годика – как раз носит линзы. Конечно, когда удаляют хрусталики или имеет место большой плюс или минус по зрению, правильнее носить линзы. И только когда ребенок болеет, одевать очки. Напомните об этом своему доктору, но наверняка и так вам выпишут их в ближайшее время. А пока носите очки.

Почему ингибиторы применяют не во всех городах? Наш хирург говорит нам делать лазер.

Более того, о них до сих пор в основном нигде в России не знают и соответственно не направляют. Лечение с помощью ингибиторов пока что экспериментальное. Что это означает? Что лекарство применяется, но пока нет данных, что будет с пациентами через три года, пять, десять лет. И для применения по всей стране этот метод должен получить одобрение этического комитета и получить разрешение Министерства здравоохранения на применение этого лекарства при лечении детей. Это очень долгая и сложная процедура, но сейчас она уже запущена. Проводятся все необходимые клинические испытания и исследования, которые спонсирует фирма-производитель лекарства. В рамках этого в определенных больницах детям вводится лекарство, и потом за ними будут наблюдать в течение нескольких лет, анализируя, как оно подействует на различные системы организма. Если врачи оценят, что влияние остается в пределах нормы, полученные результаты будут направлены в Минздрав и этический комитет.

Пока же всё ложится на личную ответственность врача. И многие врачи до сих пор строго придерживаются протоколов и выступают за лазерную коагуляцию, потому что этот метод  знают давно и могли наблюдать на протяжении многих лет, как ведут себя после него пациенты. Но надо сказать, что на данный момент все люди, у которых происходила отслойка в 17, 24 года – пациенты после лазера. Поэтому всё неоднозначно. По моему мнению, спорить о том, что лучше лазер или ингибитор, можно тогда, когда имеешь опыт и в том, и в другом. В нашей практике мы в ряде случаев отправляем ребенка на лазер, если требуется повторное вмешательство после ингибитора. Это очень сильно зависит от того, насколько большая область будет затронута – немного по краям или вся сетчатка полностью. Чем она больше – тем хуже.

Есть ли статистика по применению ингибитора?

На данный момент ингибиторы применяются в Москве уже около 10 лет, и за это время их сделали уже порядка 1000 детей. Я убеждаюсь, что метод помогает в 100% случаев при активности сосудов и эффективно убирает её. Но если ребенок приехал уже с отслойкой, то помогает только в том случае, если до этого врач ошибся с диагнозом, и на самом деле отслойки не было, т.е. на деле была 2 или 3 стадия ретинопатии. Если отслойка на самом деле имела место, потом скорее всего потребуется дополнительное вмешательство – витреоэктомия, и результаты зависят уже от опыта хирурга. Но статистики по витреоэктомии после ингибитора на данный момент, к сожалению, практически нет совсем.

Есть зарубежная статистика применения ингибиторов, которая периодически отмечает реакцию со стороны кровеносной системы и неврологии, но не будем забывать, что каждый организм уникален, и любое лекарство действует на каждый организм индивидуально. И какой именно механизм запустится – прогнозировать сложно.

Мы ведём свою собственную статистику, потому что эффективность работы метода, как и работы фонда, должна измеряться  результатом. Для нас главный результат – если ребёнок видит. И когда порой даже после операции зрение не сохраняется – эффективность равна нулю. Поэтому родителям очень важно осознанно принимать решение об операции. Если эффект сомнительный, есть смысл задуматься, стоит совершать это действие или нет. Для меня очень показательно, когда на ингибитор попадают дети с 4 и 5 стадией ретинопатии. 4 стадия – это плохое зрение, а 5 – почти однозначная слепота. И когда в этом случае вводится ингибитор, стоит задуматься — ради чего? Это сложный вопрос. Но родители порой готовы делать, что угодно, чтобы потом не обвинять себя в бездействии. Не делать что-либо – очень сложно, особенно когда понимаешь, что ситуация вышла из-под контроля. Но всё-таки необходимо всё обдумывать и взвешенно принимать решение. Ретинопатия – ещё не до конца изученная проблема, и это означает, что все с ней пока что экспериментируют.